Каждый из нас ищет счастья и душевного равновесия по‑своему‚ но многие обращаются к универсальным способам‚ давно выработанным человечеством. Религиозные практики‚ помимо своего прямого смысла — понимания и соединения с неким абсолютным‚ божественным началом‚ обладают еще и психологическим эффектом‚ особым образом гармонизируют состояние верующего и помогают ему организовать свою повседневную жизнь более осмысленно. Об этом эффекте и своих переживаниях рассказывают наши читательницы.

• Недавно я стала ходить в церковь. Мне как рациональному человеку всю жизнь трудно было найти этому место в жизни, все-таки я работаю в банковской сфере — мы если и молились, то цифрам, показателям разным. В родительской семье я никогда не слышала разговоров о вере. Только у бабушки был крестик золотой. Я ее в детстве спрашивала, как она думает, есть Бог или нет, а она улыбалась и никогда мне не отвечала. Уж не знаю, может, боялась, что я в школе кому-то случайно что-то не то скажу — в советские времена за это не похвалили бы. Все мои знакомые скорее верили в приметы, суеверия, но и это было на уровне детской игры, как казаки-разбойники, когда надо было ориентироваться по тайным знакам. Но когда взрослеешь, начинает что-то происходить. Особенно после 30 лет и особенно когда переживешь первые серьезные потери. Может быть, это с кризисом среднего возраста связано, когда о душе начинаешь задумываться и от отношений с мужчинами ждешь чего-то более основательного, чем романтическое ухаживание (хотя куда же без него!). Я всегда мечтала венчаться и вот только недавно задумалась, в чем смысл обряда и как же я буду венчаться, если я некрещеная. Все-таки это не сравнить с государственной регистрацией брака, тут, мне кажется, и сами отношения становятся другими. Как говорится, когда вы супруги «перед Богом и людьми», то более серьезно относишься к браку.
  Людмила Иванова, Москва

·         Мы с мужем уже не очень молоды, обоим по 42 года. Только-только привели в порядок свое здоровье, теперь хотим, наконец, ребенка родить. Врачи обещают, что у нас все получится, несмотря на мой возраст и гормональный сбой. Но как-то само собой решилось, что мы хотим надеяться не только на себя или на природу, но и на что-то большее. Никогда мы не были верующими, а тут стали в церковь ходить, все правила соблюдать. Не то чтобы мы начали думать по-другому, просто захотелось жизнь как-то упорядочить и внести в нее более важный смысл, чем зарабатывание денег или обычные удовольствия. Такая умиротворяющая красота храмового действа, она влияет на тебя даже независимо от того, во что ты веришь или не веришь. Причем муж стал первым что-то делать. Я ему говорила: «Ты же не веришь! Зачем формально исполнять ритуалы?». Но не стала мешать, а потом нужно было пост соблюдать — так не питаться же отдельно! — и как-то втянулась, что ли. Наверное, мы никогда не будем хорошо разбираться в сложных вопросах веры, истории церкви, но вот это ощущение правильного ритма жизни, какой-то ее радостности очень поддерживает нас обоих.
Дарья Устинова,
Нижний Новгород

• Мне в последние годы стало трудно общаться с мамой: она ушла с ­головой в религию, а мне это не близко. Кроме того, мне не нравятся ее новые подруги — хмурые какие-то, злые, такие фанатичные тетки по виду. Она их, по-моему, тоже с трудом терпит. У нее высшее образование, всю жизнь в издательстве проработала, а они совсем простые женщины. Но что-то ей дает это общение с другими прихожанами, со священником. Мне кажется, ей одиноко и нужно с кем-то быть вместе. Может быть, дело не в подружках, просто она почувствовала, что к чему-то присоединилась — к общине, к Богу, не знаю. Не люблю, если она пускается мне проповедовать, но сама она в последнее время как-то расслабилась, даже похорошела, что ли. Меня смущало сперва, что она моему сыну будет что-то насильно внушать, но это был только мой страх. Когда она проводит с ним время, я слышу только, что она его учит любить все живое, не обижать близких — в общем, все то же, что и мы с мужем говорим, но у нее это получается более душевно, наверное.
  Анна Крючкова, Москва

Комментирует психолог-консультант Анна Панфилова

Впсихологии есть особая отрасль — психология религии, посвященная изучению религиозного сознания, чувств и представлений верующих людей, а также различных культов и обрядов. Психология не претендует на то, чтобы уместить сложные религиозные смыслы в рамки своих объяснений. Но мы можем подмечать чисто психологические аспекты в разных религиозных практиках, потому что их осуществляют живые люди, обладающие душой, которую и изучает психология.
Американский психолог Э. Вейл предположил, что вне зависимости от конкретного вероисповедания потребность иногда входить в особое, измененное состояние сознания — одна из жизненно важных потребностей человека наряду с удовлетворением голода и сексуального желания. Эти особые состояния так или иначе предполагаются в каждой религиозной практике, и в каждой из них они осмысляются по‑разному: где‑то это контакт непосредственно с божественным началом, где‑то — праведное очищение от греховных мыслей, где‑то — подготовка к загробной жизни. С точки зрения психологии можно увидеть в этих измененных, трансовых состояниях универсальный смысл: тягу к тому, чтобы воссоединиться с чем‑то совершенно другим, причем принципиально большим, чем собственное «я».
Пожалуй, нам, современным людям, такая тяга особенно знакома, ведь мы привыкли к философии индивидуализма: ищем свой путь в жизни, свой стиль, свое счастье. Иногда хочется забыть немного о своей отдельности, индивидуальности и слиться с чем‑то более масштабным и значимым. Кого‑то к таким поискам слияния подталкивает чувство неуюта, одиночества в жизни, кого‑то — неутолимая жажда познания. Но будьте внимательны: если ваш знакомый или близкий человек не просто стал задумываться о душе и постепенно приходить к вере, а ударился в религию как‑то очень резко, вполне вероятно, что за этим стоит отчаяние и поиск утоления душевной боли. Это знак для близких — человеку нужна душевная поддержка. Если же он попал в объятия сектантов и стал враждебно относиться к тем, кто остался за пределами его общины, нужно обратиться к специалистам по спасению от сект.
Религии мира выработали свои способы достигать особых состояний контакта с более важным уровнем жизни. В дело идут самые разные методы: и телесные практики (упражнения), и диеты (ограничивающие или предписывающие специальные продукты, например, в определенные дни поста), и ритуалы (повторяющиеся действия, поддерживающие особые смыслы, особую организацию жизни), и построение образа мыслей (как объяснять происходящее, на что уповать, что считать хорошим, что плохим — представления о грехах), и поведенческие решения (дисциплина в быту, а также правильные поступки — подавать милостыню, помогать нуждающимся). В качестве примера приведу практики трех основных мировых религий.

Христианство: исихазм
Одна из древнейших традиций, получившая развитие в православии. Ее начали практиковать около III–IV века монахи-анахореты, то есть отшельники. Эта практика подразумевает постоянное произнесение про себя одной и той же короткой молитвы, нацеленное на изгнание из сознания всех посторонних помыслов, а значит, и на очищение ума и сердца в надежде на то, что на молящегося снизойдет благодать — духовный контакт с Христом. Отрывки этой практики мы слышим на каждом богослужении при многократном повторении слов «Господи, помилуй». Безостановочное мысленное повторение про себя какой‑либо значимой смысловой формулы — прием, который совместим не только с монашеским статусом, но и с обыденной жизнью. В результате фокус внимания как будто всегда слегка отвлечен от того занятия, за которое берется человек. Но, как ни парадоксально, именно это позволяет выполнить любое дело наилучшим образом, так как в таком состоянии человек не отвлекается на ненужные детали, а замечает самое главное.

Ислам: намаз
Пятикратная в течение суток молитва, включающая особые поклоны. Без регулярного совершения намаза мусульманин рискует лишиться главного в своей вере — осознания и ощущения связи с Творцом. Пять промежутков времени, в которые следует совершать поклонение, соответствуют пяти частям суток и распределению различных видов человеческой деятельности: рассвету, полдню, послеполуденному времени, концу дня и ночи. Совершение намаза напоминает мусульманину о его отношении к своему Создателю и его месте в мире. Такой религиозный «тайм-менеджмент» позволяет наилучшим образом структурировать день. Вместо того чтобы писать бесконечные списки дел, которые век не переделаешь, можно планировать, на что потратить конкретные ограниченные интервалы времени. Идея постоянной связи с высшим началом всякий раз напоминает человеку задаться вопросом: зачем я делаю то или иное дело, есть ли в этом смысл или я занимаюсь чем‑то пустым и никому не нужным?

Буддизм: медитация
Достижение абсолютной концентрации сознания, избавление от постороннего информационного шума. Принципиально отличается от смысла, который обычно вкладывают в медитацию европейцы. Это не обдумывание какой‑либо темы, не игра мыслей. Это чистое переживание своего контакта с предметом медитации (будь то простой бытовой предмет или сложное понятие), постижение его на уровне чувств, а не интеллекта. Сложная техника настоящей медитации, возможно, нужна не каждому, зато каждому знаком совет, который часто звучит в русских сказках и подразумевает что‑то вроде медитативного расслабления ума: «Утро вечера мудренее». Задумав какую‑то сложную задачу, иногда мы чувствуем, что зашли в тупик. Тогда лучше на время нарочно забыть о ней, отвлечься, лечь спать, а наутро вспомнить о ней снова — очистившийся от излишнего интеллектуального напряжения ум выдаст свежее решение.