Все будет хорошо: реконструкционная пластика после рака груди

К этому невозможно подготовиться, это трудно воспринять благоразумно — рак груди всегда звучит как приговор. Но надо четко знать: рак лечится и даже не лишает привлекательности самую нежную часть женского тела.

Каждый год в мире регистрируется около полутора миллионов случаев рака молочной железы (РМЖ). Причины быстрого роста одной из главных проблем нашего века — это увеличение продолжительности жизни (раньше женщины просто-напросто до него не доживали) и современные приоритеты. К примеру, два века назад менструальный цикл у женщины начинался в 15–16 лет, а к 45 годам уже полностью заканчивался. И весь этот период прекрасные создания либо рожали детей, либо кормили грудью — рак просто не успевал их зацепить. Теперь репродуктивная система женщины работает иначе. Два ребенка в семье сейчас редкость. Сокращение количества родов или их отсутствие, равно как и поздние роды (после 30), — это серьезные факторы риска развития РМЖ. В числе других предпосылок заболевания — отсутствие лактации, хронические стрессы и поздние менопаузы.

Реконструктивная маммопластика после рака груди

В то время как РМЖ быстро распространяется по нашей планете, мировое медицинское сообщество прикладывает все силы для борьбы с ним. И не напрасно. Современные технологии позволяют успешно лечить РМЖ на ранней стадии и при этом сохранять качество жизни. Калечащие операции, навсегда изменяющие облик женщины, уходят в прошлое. Благодаря развитию диагностики, лекарственных и лучевых методов лечения все чаще проводятся органосохраняющие операции. При необходимости радикальной мастэктомии (удаления всей молочной железы) есть возможность одномоментно провести реконструкцию груди, подобрав размеры и форму по желанию пациентки. Пластические хирурги делают свою работу на таком высоком уровне, что ни одна живая душа не сможет заподозрить, что пришлось пережить женщине.  Подробнее о современных возможностях восстановления груди после операции рассказывает хирург-онколог, реконструктивно-пластический хирург, доктор медицинских наук Алексей Волченко.

Мы убеждаем женщин, что хирургия сегодня достигла таких высот, что все чаще и чаще врачи проводят органосберегающие операции. Что еще изменилось в хирургии РМЖ за последнее время?

А. В.: Сегодня благодаря объединению новейших методов пластической хирургии с методами лечения онкологических заболеваний мы можем одновременно удалить опухоль и во многих случаях воссоздать форму железы, которая иногда выглядит эстетичней, чем до операции. Если говорить, например, о мастэктомии, сегодня хирурги-онкологи выполняют несколько разновидностей этой операции: подкожную мастэктомию, кожесохранную мастэктомию, мастэктомию с сохранением сосково-альвеолярного комплекса, которые предполагают обязательное проведение реконструкции. При использовании органосохраняющих методик производится не только удаление опухоли, но и ремоделирование — воссоздание формы, размера, позиции молочной железы.

Насколько российские  возможности отличаются от зарубежных?

А. В.: Во всем мире онкопластический подход применяется около 10–15 лет и составляет порядка 60–70 % от всех выполненных хирургических вмешательств. Но впервые онкопластику описали австрийские ученые. В России такие операции начали активно выполнять с 2008 года в ведущих онкоцентрах. И сегодня при выполнении мастэктомии в крупнейших наших клиниках в 80 % случаев проводится одномоментная реконструкция груди.

Какие материалы применяются для реконструкции груди у нас?

А. В.: Реконструкция может выполняться с помощью экзогенных материалов — силиконовых имплантатов и экспандеров либо с использованием собственных тканей со спины, живота или ягодицы. Иногда применяется комбинированный метод — собственные ткани и имплантат. Возможности для реконструкции сегодня колоссальные. Например, мы можем использовать комбинацию силиконовых имплантатов с сетчатыми имплантатами либо ацеллюлярными дермальными матриксами. Это упрощает методику, сокращает время операции. Если стандартная операция длится полтора часа, то вместе с реконструкцией она может занять два часа. На второй-третий день пациентка уже уходит домой.

От чего зависит выбор метода реконструкции?

А. В.: Есть определенные международные стандарты, на которые опирается хирург при выборе метода реконструкции. Учитывается локализация, размер опухоли, соотношение размера опухоли и молочной железы и желание самой пациентки. Мы в основном используем экспандеры и эндопротезы как максимально безопасную и щадящую методику.

 Были ли на вашей памяти ситуации, когда женщина отказывалась от одномоментной реконструкции из-за страха рецидива заболевания?

А. В.: К сожалению, такое бывает. Наши  женщины боятся операций по поводу РМЖ вообще и тем более — операций с реконструкцией. Хотя исследованиями неоднократно подтверждена безопасность и эффективность онкопластического подхода. И мы стараемся очень обстоятельно донести до своих пациенток и убедить их, что реконструкция груди не усугубляет основное заболевание. Наоборот, незначительное удаление той части железы, в которой находится опухоль, положительно влияет на психоэмоциональное состояние, повышает тонус, позволяет быстрее реабилитироваться и вернуться к нормальной жизни. К тому же реконструктивные операции и онкопластические резекции не препятствуют последующей химиотерапии, гормоно- или лучевой терапии.

Каким образом врачи могут обеспечить безопасность операций? Это вообще в их силах?

А. В.: Безусловно, безопасность пациентки всецело ложится на плечи доктора. Во-первых, опухоль должна быть полностью удалена в пределах здоровых тканей. Также удаляют лимфатические узлы, в некоторых случаях делают биопсию сигнального лимфатического узла, которая позволяет судить о распространении опухоли. Если мы говорим об органосохранении, всегда  делается интраоперационное морфологическое исследование — края резекции должны быть на 100 % чистыми, свободными от опухоли.

Есть ли ограничения по возрасту для проведения операции по реконструкции молочных желез?

А. В.: Возраст не имеет значения, важно желание пациента и возможности, которые мы можем применить в каждом конкретном случае. Самая пожилая пациентка, которую я оперировал, женщина 78 лет, сделала реконструкцию по собственному желанию.