«Когда со мной по‑хорошему‚ я «семейный мост». А когда по‑плохому — «ежик»‚ — смеясь‚ рассказывает Юлия Пересильд о двух вариантах значения своей фамилии в переводе с эстонского языка. 5 сентября у актрисы день рождения, и накануне ее праздника и открытия театрального сезона мы поговорили о творчестве‚ любви и роли женщины в современном мире…
Ника ИЛЬИНА («КРАСОТА & ЗДОРОВЬЕ»):Юлия, чем сейчас наполнена ваша жизнь?
Ю. П.: Последние полгода моя жизнь наполнена репетициями оперетты Исаака Дунаевского «Женихи» в Театре наций (премьера 20 сентября. — Прим. ред.). На сегодняшний день жанр этот по сути дела умер — нет ее, такой живой оперетты, которая была даже 30 лет назад. Да и мы совсем другие стали — более циничные, что ли… Поэтому не так все просто идет в этой работе, но тем не менее очень интересно. Я сейчас «пилю», по‑другому пока не могу назвать то, что делаю на виолончели. (Смеется.)
«К&З»: Вы хорошо поете. Это передалось вам от родителей?
Ю. П.: У меня папа был музыкальным человеком — играл на гитаре, пел. И я с детства пела. В школе у нас была даже группа «Эквалайзер», а позже вместе с псковским поэтом-исполнителем и композитором Славой Рахманом мы организовали группу «Ночной перрон» и выступали на разных концертных площадках. Правда, родители считали, что у меня нет слуха и петь мне не надо. Однако меня это не смущало. Вообще, конечно, никто не верил, что я могу пойти в артистки.
«К&З»: Что вас привлекло в этой непростой профессии?
Ю. П.: Контакт со зрителем. Это из разряда космического, невозможно объяснить. Когда я вижу, что человек плачет, а потом очищается… Знаете, как организм зашлаковывается в физическом смысле? Точно так же и в духовном. Почему такой спрос в Москве на театр? Ведь люди бегут туда. Думаю, им необходима эмоциональная разрядка. Я это сама понимаю, когда хожу к кому‑то в театр.
Я благодарный зритель: могу плакать, смеяться, забывая о том, что сама актриса, и не смотреть только на профессиональные вещи. Так, после спектакля «Враги. История любви» я была в нервном потрясении. То же самое со мной произошло на Каннском кинофестивале, когда посмотрела фильм Михаэля Ханеке «Любовь». Я шла после этого, даже не зная, получит он Золотую пальмовую ветвь или нет, и думала: «Боже мой, какие эмоции может вызывать кино и театр». Причем разного рода — позитивные, негативные. Не знаю, что еще может быть сильнее.
«К&З»: По каким критериям вы оцениваете кино — хорошее или нет?
Ю. П.: В первую очередь это аспект эмоциональный. Если в кино идет жизнь и ты ей веришь, — значит, это хорошее кино.
«К&З»: Не жалеете, что не поступили во МХАТ?
Ю. П.: Все, к чему у тебя слишком большая жажда, — и ты хочешь чего‑то настолько, что можно сойти с ума, — либо уходит от тебя, либо оказывается не тем, о чем ты мечтала. Возможно, отчасти поэтому я и не поступила в первый год. Потому что после школы куда? Во МХАТ — и больше никуда. Была вот эта неправильная установка, при которой ты ничего не видишь, не можешь думать, сразу стираются твои личностные качества.
При поступлении в ГИТИС (теперь РАТИ) мне уже было важно найти интересных людей. Когда я оказалась на курсе Олега Львовича Кудряшева, первое, что там сделали, — посадили меня и сказали: давайте просто поговорим. В ту же секунду я поняла, что это мое место. И Олег Львович настолько мой мастер, это же тоже великое счастье — попасть к своему мастеру. О таком даже мечтать было невозможно. Я всю жизнь пела, а он учит актеров работать с музыкой, слушать ее, слышать, играть с ней — в другой вуз мне было попадать вообще глупо.
«К&З»: Какая из сыгранных вами героинь больше всего похожа на вас настоящую и наоборот?
Ю. П.: По-человечески мне наиболее близка Софья — моя героиня в фильме «Край» Алексея Учителя. Она может простить, пережить, пересилить себя…Из последних работ, что очень далеко от меня, — роль в фильме Станислава Сергеевича Говорухина «Лифт». Он мне дал свободу — разрешил попробовать острую характерность, что в кино редкость. Но эта героиня совсем не я. И это здорово. Всегда интересно, когда между актером и персонажем есть дистанция. Я не понимаю, когда утверждают на роль по принципу: «Он нам подходит, потому что он и есть такой человек». В чем тогда профессия актерства?
«К&З»: Феномен русской женщины — что вы вкладываете в данное понятие?
Ю. П.: Не так давно на репетиции «Женихов» мы долго не могли придумать одну мизансцену: как молодой альфонс ухаживает за женщиной. Месяц мы думали, а потом поняли, что самое правильное, когда она стоит, а он залезает ей на шею. (Смеется.)
У меня всегда внутреннее ощущение, что кто‑то хочет залезть мне на шею и там сидеть. Есть женщины, которые берут, а есть женщины, которые дают. Так вот русские дают — надо же милого родного человека поддержать, пронести. Я не представляю себе, чтобы француженка взгромоздила на себя мужика и потащила его. Как тащит наша женщина, я хорошо представляю. Только это не значит, что русские бесчувственные и какие‑то бабы-мужики. Нет. Просто у нас любовь построена на жалости. Кого жалею, того и люблю. С этим даже бороться бесполезно. Еще — посочувствовала и помогла, посочувствовала и сделала за другого что‑то, особенно за мужчину. Он устает на работе — ему надо отдыхать, я все сама сделаю. Это в менталитете.
«К&З»: Вы знаете формулу любви?
Ю. П.: Как ни парадоксально звучит, два человека должны друг друга периодически мучить. Любовь не может быть ровной. Она очень близка к ненависти и равнодушию. И три вот этих чувства вкупе всегда есть между любящими людьми. Но нельзя ни в ту, ни в другую, ни в третью сторону уходить — все время должны быть качели. Отношениям нужно развиваться, меняться. Они не могут оставаться такими же, как десять, пять лет назад. И, если любовь умирает через три года, значит, либо она должна заново рождаться и становиться другой, либо люди должны расходиться. Потому что равнодушие — когда вроде бы все хорошо, а на самом деле уже ничего нет, по‑моему, еще страшнее, чем ненависть. К сожалению, многие из нас так и живут.
«К&З»: Вы входите в топ-100 самых красивых людей Москвы. Вам это импонирует?
Ю. П.: Внешность — то, что тебе дано родителями. О ней нужно заботиться, себя нужно любить — говорю я каждый раз, совсем забывая о себе. Однако красота, на мой взгляд, живет между сердцем и душой. Ведь можно быть внешне красивым человеком и холодным — и тогда твою красоту никто не видит.
Я себя красивой не считаю. Скорее, я интересная. И мне хочется думать, что если меня приглашают на роль, то это точно не из‑за моих внешних данных. И вообще, человек, который серьезно относится к своей внешности, не может так, как я, готовиться к Каннской дорожке.(Смеется.)
«К&З»: Расскажите.
Ю. П.: Накануне 24 мая у меня до одиннадцати ночи был очень тяжелый спектакль FIGARO. После него я никакая и внешне, и внутренне. В пять утра самолет из Домодедово через Женеву — и сразу на Каннскую дорожку. О Боже! Девочки-гримеры накрутили мне бигуди, сделали мне вот та-а-кую голову (Юлия показывает какую. — Прим. ред.) в надежде, что это хоть как‑то поможет. Весь полет я про себя материлась, так как был кошмар — не поспать, голова болит. В общем, закончилось все тем, что я раскрутила бигуди и, приехав в гостиницу, легла спать. Через 20 минут встала, попросила, чтобы мне быстро погладили платье, и пошла. Я подумала: не в этом же суть. Да, есть люди, которым нужно обязательно выглядеть идеально, это их работа — я себе такой цели не ставила, значит, должна быть такой, какая есть. Удивлять на Каннской дорожке? Чем? Макияжем, неимоверным платьем? Эту публику сложно удивить, да и не нужно.
Сейчас женщины стремятся к какому-то идеалу — большая ошибка! Ведь для кого‑то этот идеал не очень подходит. Нужно найти себя — какая ты на самом деле. Можно меняться, но главное, быть естественной.
«К&З»: Что вы делаете, чтобы быть красивой и здоровой?
Ю. П.: Когда куда‑то приезжаю, иду в спа-салон. И прошу сделать мне что‑нибудь, и мне что‑нибудь там делают. По утрам принимаю холодный душ, даже не знаю — для здоровья или чтобы проснуться. (Смеется.)
Еще делаю дыхательную гимнастику Стрельникова перед каждым спектаклем, а их у меня много, и считаю ее русской йогой. Она улучшает кровообращение и самочувствие. Обязательно пью воду. Для голоса лучше нет ничего, впрочем, как и для кожи, чем хороший сон. К сожалению, долго спать не всегда получается.
«К&З»: У вас длинные блестящие волосы. Как за ними ухаживаете?
Ю. П.: В детстве бабушка мыла мне их дегтярным мылом и ополаскивала крапивой. И лучше волос, чем тогда, у меня не было. Сейчас я пользуюсь исключительно профессиональными средствами, и желательно, чтобы они были немецкими и купленными не в Москве. Вот это залог качества.
«К&З»: Как тренируете память?
Ю. П.: В школе для улучшения памяти бесконечно учила стихотворения. Надо сказать, что я достаточно быстро запоминаю большие объемы текста, если понимаю, о чем он. Вот что совершенно не могу, так это зубрить. Еще у меня хорошая способность памяти — она короткая. То есть выучила, сказала и забыла.
«К&З»: После окончания университета как вы выбирали, в какой театр пойдете?
Ю. П.: Никак не выбирала. Я не хотела идти в репертуарный театр и до сих пор не хочу. И борюсь с теми моментами, если вдруг мне начинают говорить, что вот ты что‑то должна, ты что‑то обязана. Кому я что должна? Кому я что обязана? Я свободный человек и имею право выбора. На данном этапе, пока я молодая, пока хочу пробовать, пока хочу работать не только в одном театре, и не только в Москве, и не только с одним режиссером, не хотелось бы себя ничем связывать.
«К&З»: С какой ролью вы дебютировали?
Ю. П.: Первая моя роль после университета была в спектакле «Холостой Мольер», режиссеры Андрей Першин и Олег Глушков. Главную роль играл Альберт Филозов, а мы все молодые были вокруг него. Это площадной театр с танцами, песнями, сложными костюмами, мольеровскими париками. Хороший спектакль.
Однако мой дебют — спектакль FIGARO Кирилла Серебренникова, где я сыграла Сюзанну. В нем такие непростые задачи поставлены, при этом я была неопытная. И сразу оказалась на сцене с такими партнерами — Женей Мироновым, Лией Ахеджаковой, Еленой Морозовой, Виталием Хаевым, с которыми, с одной стороны, легко из‑за того, что они очень талантливые, а с другой — подняться до их уровня не так‑то просто. FIGARO до сих пор является для меня сложным.
«К&З»: Вам ближе театр или кино?
Ю. П.: Театр. В кино — особенно я это поняла после просмотра фильма Сережи Лозницы «В тумане» (Юлия сыграла в этом фильме роль второго плана. Он получил приз международной федерации кинокритиков FIPRESCI на Каннском фестивале. — Прим. ред.), который мне очень понравился, — только режиссер важен и нужен. В театре еще можно — не знаю, может, за счет обаяния, за счет умения находить контакт с залом — запутаться и не понять, хороший это спектакль или актеры хорошо играют. А в кино нет. Ты можешь очень талантливо сыграть, а порежут так, что будешь выглядеть полным идиотом.
«К&З»: Как вы проводите свободное время?
Ю. П.: Стараюсь побыть с семьей, съездить домой в Псков. Мне нравится заниматься музыкой, в свое удовольствие смотреть кино, встречаться с друзьями, своим мастером. Хотя в последнее время свободного времени вообще нет. Надеюсь, когда выпустится спектакль, будет попроще.
«К&З»: Расскажите о своей дочке.
Ю. П.: Могу сказать сразу: я не люблю про нее рассказывать. Излишнее внимание к детям со стороны прессы и телевидения — это неправильно. Подобная разрушительная энергия все равно до них доходит. Да, у меня есть дочь. Я очень стремлюсь уделить ей любое свое свободное время и не быть мамой-кукушкой. Возможно, когда она сама захочет, я про нее расскажу. В данный момент мне бы не хотелось заострять на ней внимание.
«К&З»: Для женщины нет высшего счастья, чем материнство. Вы согласны с этим?
Ю. П.: Абсолютно. В наше время вообще хорошая тенденция пошла. Ты можешь быть актрисой и иметь троих детей, а не делать аборт ради какой‑то роли, как это было раньше. Наконец‑то все поняли, что профессию актрисы и материнство можно совмещать. Одно другому никак не мешает, а даже наоборот. Женщина с рождением ребенка приобретает совсем другие качества: особую нежность, восприимчивость, эмоциональность.
«К&З»: Кто из современных актрис вас вдохновляет? Перед чьим талантом вы преклоняетесь?
Ю. П.: Алиса Фрейндлих — у нее прекрасное сочетание характерности и голубой героини. Я вообще ценю в артистках, когда они могут быть не только кисейными барышнями, но и обладают харизмой. Я очень люблю Чулпан Хаматову за эту черту. Из европейских актрис это Лив Ульман, мне безумно интересно все, что она делала с режиссером Ингмаром Бергманом.
«К&З»: Чему бы вам хотелось еще научиться?
Ю. П.: Мне настолько многому еще хотелось бы научиться. (Задумывается.) Водить машину, выучить английский, свободно владеть музыкальным инструментом и нотной грамотой. Мне хотелось бы научиться иногда быть терпимей, иногда молчать, когда надо. Изучить Библию…
«К&З»: Талант от Бога?
Ю. П.: Талант дается от Бога. Но он и забирается. То, что ты с ним делаешь, то ты и получаешь. Вот как землю — ее обрабатывают, поливают, удобряют — тогда она дает плоды. А земля, которой не занимаются, а только используют, не плодоносит. Точно так же и талант. Его так легко пропить, прогулять, продать, раздарить, разбазарить… Это такая субстанция, которая сегодня есть, а завтра ее нет.
На мой взгляд, суть профессии актера — исключительно в том, чтобы открывать что‑то новое. Пробовать новые формы, добиваться новой связи с космосом. А для этого нужно постоянно развиваться.
«К&З»: Если не актрисой, кем бы вы еще могли быть?
Ю. П.: Учительницей. Мама все время мне говорит: «Вот что ты пошла в актерство? Была бы сейчас директором школы». Но у меня все впереди, могу еще и директором театра стать. (Смеется.) Не знаю. Возможно, я могла бы неплохо работать в социальной сфере, быть управленцем — у меня есть способность организовать, чтобы все было четко.
